Всё оставалось обычным. Стилизованные под старину фонари, невысокая чугунная решётка, которая находилась в 10 шагах от моего столика, на котором стояла горящая свеча, утопленная в прозрачном подсвечнике, что очень почему-то подходит к вечернему "уличному" убранству, белые – изнутри – зонтики или же кроны деревьев, также служащие защитой, но, пожалуй, больше от солнечных лучей этого жаркого лета, чем от дождя, разноязыкая – больше английская со всевозможными акцентами – речь, запах распускающихся лилий на столике официантки, шум, стук посуды и стеклянный звук бокалов, смех, гудение автомобилей, яркие фары проезжающих мимо машин. И если свернуть в арку, то выйдешь на шумную, нарядную Тверскую, стекающую вниз, к Кремлю, к Красной площади. Светится всё – витрины, вывески, подсвечиваются здания, памятники фонтаны, ярко освещены кафе и офисы, киоски с журналами, окна и витрины. И всё это – иллюминация, пирамидки и подвески на столбах и воротах с цветами, на европейский манер, памятник Пушкину, особенно выразительный на фоне предсумеречного неба, клумбы с разноцветной бегонией, так напоминающей мне щедрой восточной пестротой расцвеченные улицы Дюбаи или же неожиданным ярким мазком бросающиеся в глаза среди затягивающего круговорота лондонских переулков. И постепенно втягиваешься в энергетику этой смеси восточного излишества с европейским лоском. И уже сливаешься с потоком, и с плавно спещащим ярким потоком автомобилей, и с притягивающе-отталкивающим людским потоком, в котором нет стройности, но есть своя логика разнонаправленности, и с тем неосознаваемым, но ощущаемым потоком, в котором движешься ты сама, и который расцвечивает, озвучивает и одухотворяет этот вечер.
